Накануне получения письма вашего отца я уже назначил день своего приезда к вам. Если я в последнее время не писал, это делала за меня Августа; мне случалось переписываться с ней через вас; почему бы ей теперь не служить посредницей между мной и вами?

Что касается вашего сегодняшнего письма, то из некоторых его выражений можно заключить о таком обращении с вами, на какое я неспособен и какое вы неспособны мне приписывать, если понимаете все значение своих слов и все, что из них может быть выведено. Это несправедливо; но я не намерен упрекать и не хочу искать к этому повода.

Можно мне увидеться с вами? Когда и где угодно — и в чьем угодно присутствии. Это свидание ни к чему вас не обязывает, и я ничего не скажу и не сделаю, что могло бы нас взволновать. Такая переписка — мученье; нам надо сказать и обсудить вещи, которые написать нельзя.

Вы говорите, что мне не свойственно ценить то, что я имею. Но разве это относится к вам? Разве я говорил вам, или другим о вас что-либо подобное? Вы, должно быть, сильно переменились за эти двадцать дней, иначе не стали бы так отравлять свои лучшие чувства и так топтать мои.

Неизменно верный вам и любящий вас В.